610. Кредо (Узор Мнемозины)

Профессор Б.Гордон

Если я когда-нибудь решусь написать и опубликовать свои воспоминания, то данный материал вполне может стать их частью. Во всяком случае, его заключительный абзац вновь окажется полезным для завершения всего труда. Существуют периоды в жизни, когда хочется отвлечься от реальности, сиюминутности, тяжести существования и обратиться к проблемам далёким от актуальных, но важных и близких каждому из нас.

Все мы, думается, в различной степени питаем иллюзию целостности мировосприятия и миропонимания, которая коренится в единстве нашей личности. И мне, внерелигиозному человеку нравится, что на латыни название данных заметок переводится как вера. Они не имеют никакого отношения ни к атомной тематике, ни даже вообще к той деятельности, которой я занимаюсь ныне, но представляют то, во что могут трансформироваться и дела и тематика.

Чувства и эмоции, испытываемые в так называемой личной жизни, продолжаются с определёнными превращениями в жизни служебной, общественной. Их разнообразие, содержательность, интенсивность зависят от того, насколько внутренняя и внешняя стороны жизни связаны между собой, но способы получения и обработки информации, её восприятие, наши реакции на неё весьма сходны. Конечно, мы не позволяем себе на службе или в транспорте такую степень открытости, искренности и непосредственности, с какой относимся к своим близким, домашним, друзьям. Существуют механизмы охраны внутреннего мира, индикаторы опасности, «фильтры базара». И все они весьма субъективны, зыбки и непоследовательны.

Думается, что даже в отношениях с родителями, жёнами и детьми всегда остаётся некая «дельта невыразимости», то есть некая разница между тем, что мы чувствуем и способны выразить, тем, что мы хотим сказать, и тем, что говорим; так называемый когнитивный диссонанс. Эта преграда коренится в нашем несовершенстве, ограниченности средств коммуникации, возможностях механизмов передачи информации и кажется непреодолимой. Наши эмоции реальны, очевидны и комплексны, а передавать их мы можем дискретной последовательностью абстрактных сигналов, звуков и знаков. Собственно, одним из источников искусства были поиски способов более точной передачи наших чувств.

Один из самых глубоких русских поэтов Ф.И.Тютчев облёк эти проблемы в известные, лаконичные формы: «Как сердцу высказать себя ?/ Другому как понять тебя?/ Поймёт ли он, чем ты живёшь?/ Мысль изречённая есть ложь./ Взрывая, возмутишь ключи,–/ питайся ими – и молчи». Это констатация невозможности полного самовыражения. А вот,  – ограниченность коммуникации:  «Нам не дано предугадать,/ как слово наше отзовётся, – / и нам сочувствие даётся,/ как нам даётся благодать…».

Тут возникает интересная перекличка с одним из христианских императивов: «Не судите, да не судимы будете». Его обычно интерпретируют, исходя из понятия «суд»: не становитесь судьёй другому, не осуждайте, ибо мы все несовершенны. Конечно, это правильно, хотя и трудно. Но есть и другой подход, восходящий к слову «суждение». Как только вы высказываете некое суждение, вы раскрываете свои мысли, которые становятся предметом для суждения со стороны. Поэтому «Молчи, скрывайся и таи…».

Я всю жизнь мучился этими вопросами и во внутренней, и в профессиональной жизни, и сегодня ответил бы на них так: «Мысли изречённая есть ложь,/ неизречённая – соблазн». Принято считать, что каждый человек обладает пятью чувствами, носителями которых являются разные виды материи: два из них – осязание и вкус можно назвать контактными, два – зрение и слух волновыми, а обоняние – корпускулярным. По-видимому, осязание, обоняние и вкус – наиболее древние и распространённые у живых существ чувства и их отсутствие никак не компенсируется. Органы зрения и слуха воспринимают световые и звуковые волны и ослабление или потеря зрения компенсируется осязанием, а слуха – жестикуляцией (зрением), соответственно. Частицы веществ воздействуют на органы обоняния, отсутствие которого также нечем заменить.

Рецепторы на пальцах, языке, глазном дне и т.д. – это наши датчики. Вторичная аппаратура, воспринимающая и анализирующая их сигналы, находится в различных отделах мозга. Датчики имеют свои диапазоны и чувствительность, у вторичной аппаратуры – свои регистраторы и анализаторы. Общим является отсутствие количественных шкал и масштабов измерения. Это уже сами люди сравнительно недавно  придумали и договорились, как измерять частоту звука, освещённость и концентрацию частиц посредством других, ими придуманных приборов.

Тем не менее, тонкость и точность ощущений различны у разных людей: одни обладают абсолютным слухом, другие различают множество запахов или оттенков, третьи способны выделить мельчайшие ингредиенты пищи. Эти свойства у одного человека меняются со временем, и отличаются у разных людей. Всё это позволяет полагать, что человеческие чувства и способности всё время жизни индивида и цивилизации находятся на стадиях становления, развития, изощрения, разрушения, а значит, у некоторых из нас вполне могут существовать зачатки шестых или седьмых чувств, ещё недостаточно распространённых для их достоверной верификации. Вряд ли возможно установить, новые ли они или – рудименты утерянных способностей, важнее другое: сверхчувственные, экстрасенсорные способности оказываются не только предметом веры, но их существование вытекает из последовательного логического анализа наличного состояния точно так же, как свойства будущих реакторов можно прогнозировать из краткой истории атомной энергетики.

Я думаю, что каждый из нас в течение жизни сталкивался с явлениями или свидетельствами, выходящими за рамки рациональных объяснений. Всякого рода предсказания, интуиции и чудеса – предмет или недостатка информации, или ограниченности наших аналитических способностей, или просто символ веры. В моём собственном опыте не было ясно выраженных откровений, но вполне допустимо предполагать, что они были опыте других людей и для меня могут стать предметом веры. И чем больше подобных утверждений, тем вероятней их существование. Хотя вполне допустимо замкнуться в клетке собственных пристрастий.

Ведь пока нет способов сопоставления одинаковых чувств различных людей, наши собственные –  остаются единственной реальностью, и этот практический солипсизм остаётся главной основой миропонимания. Эмпирическое ощущение собственной исключительности – свойство плоти. Оно исчезает с её смертью. Всё, что мы сделали, передумали, прочувствовали, возможно, сохраняется в Боге, абсолютном духе, душе и т.п. Каждый наш грех, обман, подлость остаются в нашем сознании и памяти и оказывают неустранимое влияние на последующую жизнь. Свои недостатки мы переносим на других, измены отравляют любовь, ложь убивает доверие. Но всё это предмет веры, а не опыта, и на этом мировое зло воздвигает свои дворцы.

Нам нередко кажется, будто посредством логики и разума мы можем навести порядок в мире. Да нам бы разобраться в установленном порядке! Со-чувствие, способность понять, пережить чувства другого – это редкое состояние и качество, действительно, сродни благодати. Именно так я интерпретирую известный тезис, что «человек – есть мера всех вещей» применительно к внутренней жизни.

В конце концов, от человечества на Земле остаются только отходы. Всё, что оно делает, направлено на сохранение и поддержание его существования: пища, тепло, крыша над головой и потомство. Но потомки обречены на ту же участь, и в наличии остаются лишь знания. А сумма этих знаний может быть названа Богом, большим писцом, ибо сохранение знаний – это технология, которая постоянно совершенствуется. Сначала они передавались изустно, и поэзия – удобный способ запоминания, особенно если положена на мелодию.  Наскальные рисунки – тоже способ сохранения и передачи знаний. Искусство выросло из этого, его изначальное предназначение – сбережение и защита знаний, но забыло свои истоки. Вот почему всё чаще кажется, что так называемое современное искусство, храмы которого созданы в множестве стран, в глобальных масштабах является жалкой подачкой стремления к исключительности, известности, «зигзаг неудачи».

В данном контексте знания – это не только то, что добыто наукой, но и умения, навыки, технологии и т.п. Они могут не сочетаться между собой, противоречить друг другу, но чтобы ими воспользоваться они должны быть структурированы, классифицированы и запомнены вне связи с так называемой истинностью, которая есть уже предмет оценки. В этом смысле создание компьютера и винчестера – ещё не вполне понятая нами революция в цивилизации.

Поэтому я так часто оставался белой вороной, высказывал суждения, противоречившие общепринятым, и не боялся оставаться один в окружении вполне уважаемых коллег и веера их мнений.

В очередной раз окажусь в этом положении, попытавшись описать своё понимание космологических проблем, которые тесно связаны с частной жизнью и воздействуют на обыденное сознание. Более подробно я написал об этом в статьях о ноокосмогенезе 2016 – 2019 годов, которые содержатся в архиве ПроАтома. Применяя вышеуказанный тезис к картине внешнего мира, следует признать, что человеческие чувства и сам язык сформированы для человеческих потребностей и масштабов, и бесконечность пространства и времени не имеет необходимых инструментов для восприятия и выражения.

Поэтому дальнейшие рассуждения обречены на неполноту, недосказанность и бледность. Современные нам представления о большом взрыве, расширяющейся вселенной и т.п. далеки от моих профессиональных интересов, но ведь каждый из нас должен понять, как всё окружающее устроено.

Так вот, думается, что нельзя говорить о теориях возникновения мира, так как теории проверяются на опыте. А любые доступные человеку эксперименты, отнесённые на миллиарды лет назад, оказываются косвенными, неполными и очень ограниченными. Поэтому все эти представления не более, чем гипотезы, сопоставлять которые можно лишь по способности объяснить имеющиеся результаты и по логичности их построения. То есть, в конечном счёте, они также становятся предметом веры.

Именно потому, что я не могу представить, как пространство может превратиться в точку или как может существовать эта точка вне времени, я вынужден воспользоваться иными гипотезами. Древняя картина о неподвижности и бесконечности пространства, в котором движутся материя и энергия, может быть дополнена понятием также неподвижного времени, течение которого возникает только в присутствии материи или энергии. «Большие взрывы» в них происходят периодически, и время каждый раз начинает отсчитываться лишь по отношению к ним. В конце концов, все нынешние представления используют масштабы времени, взятые человечеством из планетарных явлений: день – период обращения Земли вокруг оси, год – период обращения вокруг солнца. А во вселенной время может измеряться иными мерами.

В бесконечной по времени и пространству вселенной наличие жизни на одной из планет это – эмпирический факт. Но именно в силу бесконечности вселенной возникают сомнения в единственности этого явления. Само его наличие требует признания бесконечности обитаемых миров. Примерно, как по Гёделю: «Всякая доказуемая истина – подмножество Истины недоказуемой». И в бесчисленных обитаемых мирах жизнь находится на разных этапах развития, что допускает инфицированность жизни на Земле.

Кстати, насчёт бесконечности вселенной у меня также были собственные сомнения. Если скорость света не может быть превышена, а время существования ограничено, то размер вселенной, для которой обе гипотезы выполняются, непредставимо велик, но также конечен: просто  для этого скорость света надо умножить на 4 или 10 млрд. лет. За пределами этого расстояния мы не имеем никаких сведений ни о скорости света, ни о времени существования, хотя само расстояние увеличивается каждую секунду на 300 тыс.км.

К тому же жизнь – это не обязательно «способ существования белковых тел». Всё обусловлено тем, что мы называем жизнью, и от этого определения, очевидно, зависит её существование. Иногда кажется, что мы как муравьи занимаемся своими делами, а кто-то непредставимо иной наступает на муравейник и возникает «большой взрыв». Именно несоразмерность человека и вселенной, бесконечного времени и ограниченности человеческого существования делают все эти и им подобные рассуждения ничтожными для будущего, хотя и необходимыми для нас самих.

Во всяком случае, в упомянутых статьях о ноокосмогенезе изложена система взглядов, из которых следует, что период существования человека на планете на несколько порядков меньше времени его возможного существования до следующей глобальной катастрофы. А значит, человечество на Земле находится в младенческом состоянии, и все его «достижения и открытия», все полученные результаты следует рассматривать в такой перспективе.

При этом, полезно иметь в виду следующее обстоятельство. Человек достаточно ограничен в своих возможностях, и резкое их увеличение зачастую приводит к обнаружению неожиданных свойств природы. Так при приближении к абсолютному нулю были открыты сверхпроводимость и сверхтекучесть. При приближении к скорости света ожидается искривление пространства и замедление времени. Уменьшение линейных размеров на пять-шесть порядков приводит к резкому росту электрического и  магнитного сопротивления и другим наноэффектам. Сравнительно недавно при освоении ядерной энергии человечество столкнулось с её концентрациями, также превышающими на пять-шесть порядков те, с которыми оно привыкло иметь дело. Можно предположить, что на этом направлении нас ждут новые, ещё не известные открытия и эффекты.

Особенно интересной представляется проблематика образования биосферы. Из одних и тех же атомов могут складываться органические и неорганические молекулы. Условия формирования органики, способность её к саморазвитию – вот темы актуальных исследований на стыке наук.

Поэтому организация жизни человечества также находится только в зачатке. Все живые существа и люди, в том числе, обмениваются с окружающей их средой энергией, материей и информацией, которые взаимосвязаны между собой. Так что главное дело для человека и всего нашего рода – питание, освоение и усвоение среды.

Эта простая мысль пока так и не стала организационной основой человеческого существования, возможно, именно в силу своей очевидности. В семье, племени, государстве по мере возникновения и усложнения общественных связей возникло то разделение труда, которое существует и сейчас. И стимулом их совершенствования, критерием качества и полезности труда являлись питание, рекреация (восстановление) и способность к продолжению рода, характерные для всех живых существ. Возникновение досуга, который можно было использовать в периоды рекреации для различных целей, наполнение его творческой деятельностью выделили человека из разряда фауны. С не меньшим основанием, чем известный марксистский афоризм, можно сказать, что досуг создал человека, дав ему время и условия для очеловечивания.

Многие существующие виды занятий представляются не нужными для сохранения и поддержания рода. Конечно, суждения об этом субъективны и произвольны, но согласитесь, что результаты выполняемых работ и оказываемых услуг имеют разное значение для существования человечества. В зависимости от своей важности они оцениваются по-разному, так как плоды труда и досужие занятия  совместно создали ту среду, которую называют цивилизацией.

Сытый человек нуждается в поддержании здоровья. Сытый и здоровый должен сохранять знания и о производстве пищи, и о состоянии организма. Развитием имеющихся знаний занимается наука. Искусство облегчает их сохранение. Каждый нуждается в защите от природных воздействий и т.д.

Получается, что социальные функции изначально иерархичны, исходя из их ценности для человечества: одни из них необходимы для поддержания рода, другие – являются следствием досуга.  Конечно, последние тоже нужны, но всё-таки вторичны, не необходимы для сохранения человечества. Разумеется, такая дихотомия немедленно вызывает вполне естественное отторжение даже у автора. Обвинения в утилитаризме лежат на поверхности и поэтому не точны. Разделение функций происходит не в моральной сфере по принципу полезности или наибольшего счастья, а в онтологии, исходя из необходимости для существования.

Эти основные функции, в свою очередь, могут быть классифицированы:

добыча пищи,

медицина,

образование,

науки (сельскохозяйственные, о человеке, о Земле, естественные, технические),

энергетика,

транспорт,

строительство,

производство одежды,

промышленность, обеспечивающая эти виды деятельности орудиями и облегчающая их,

законодательное оформление всей этой классификации.

Исключение любой из этих функций способно привести к оскудению жизни, а в некоторых случаях – даже к исчезновению человечества. Искусство, гуманитарные науки, спорт, разнообразные услуги только обеспечивают реализацию главных функций, они обогащают жизнь, но не являются критичными для существования.

Воздействие на человека поэзии, музыки, эстетических и эзотерических явлений, пока находится за пределами рациональных объяснений. Но это не мешает их оценке с точки зрения рационального применения их результатов.

Эта картина хорошо коррелирует с известной иерархией А.Маслоу похожа на неё, как медная матрица на оттиск. Ведь дело не в последовательности приоритетов, которая может быть установлена иначе, а в естественном порядке вещей, отделяющем необходимые виды деятельности от прочих. Там речь идёт о психологических мотивах некого обобщённого индивида, которые должны вытекать из запросов общества. Здесь говорится об оценке различных видов человеческой деятельности, которая могла бы стать основой для обеспечения усилий по формированию общественного строя и этих запросов. Сущность данного подхода в разделении человеческой деятельности на два класса, а не в выстраивании приоритетов внутри одного из них, как это делает А. Маслоу.

В таком случае государства должны бы строить свои инфраструктуры, формировать бюджеты, направлять инвестиции так, чтобы  выдерживались только необходимые, приоритетные виды деятельности. Остальные – могут поддерживаться постольку, поскольку они служат  обеспечению основных. Власть устанавливает граничные условия, создаёт берега, между которыми проистекает частная инициатива, влияющая на власть. Их взаимодействие определяет экономику, идеологию и общественное устройство стран, которые должны соответствовать данной классификации необходимых видов деятельности. Её нельзя навязать, человек, действительно, должен свободно следовать своим способностям и склонностям, но и нести ответственность за свой выбор.

Конечно, всё это весьма не понравится наиболее остроумной, активной и говорливой части нашего общества, к которой, наверно, и я сам принадлежу. Но не о сегодняшнем и не о российском обществе ведётся речь. Ведь если цель человечества неизвестна и разными группами формулируется по-разному, то надо создавать условия для её постижения со временем, то есть для продолжения попыток. Не все цели достигаются, некоторые существуют для того, чтобы к ним можно было стремиться. Например, целью детства является взросление. Этому же служат племена и государства, объединяющие смертных. Функционирование государств и следует организовать оптимальным образом.

Государства становятся богатыми и бедными и в истории зачастую меняются местами. Всё дело во временном масштабе. Население богатых стран может заниматься чем угодно за счёт не только национальных бюджетов, но и частных пожертвований. Бедные же государства вынуждены выстраивать приоритеты, и об этом полезно напомнить. Правда, существует иллюзия, что можно стать богатыми за счёт военных успехов, но ненадолго, так как любой конфликт провоцирует разрушения.

Осознание естественного порядка видов человеческой деятельности может оказаться креативным фактором их совершенствования не более, чем столкновение молекул привести к изменению направления ветра. Думается, что человечество склонно возвеличивать сумму и значение уже добытых знаний, и вся его нынешняя история – это лишь микрошажок одной из цивилизаций, а «великий и могучий» язык – также не более чем детский лепет. Так что не следует преувеличивать значительность и важность существующих достижений.

Ведь всё, сказанное выше, – это не теория, не идеология. Такие соображения покоятся на зыбком песке разрозненных фактов, предположений и гипотез. Человечеству «предстоит ещё узнать//такие времена и нравы,// что нынешние, Боже правый,// как рай мы будем вспоминать». Конечно, многие могут подумать: «Ах, ребе, мне бы ваши заботы», но времена не выбирают, и всем приходится озаботиться вечными вопросами и хотя бы временно дать на них свои ответы.

Я вызываю на себя огонь очевидной критики лишь потому, что сама возможность предложенного подхода должна бы делать нас терпимей, добрей и неприхотливей. Непрерывная борьба учений, религий, конфессий, все войны, революции и тому подобные социальные катаклизмы – не более чем несварение детского желудочка в период грудного кормления. Вряд ли стоит рассчитывать, что в кряхтение и в плаче младенца могут содержаться какие-то важные для будущего мысли. Разумеется, в их число входят и те, что изложены на этих страницах.

Довольно часто можно наблюдать, как пожилые учёные на взгорке своих степеней и званий начинают высказываться в областях за пределами своей достаточно узкой компетенции. Накопленный опыт пучит стареющий кишечник, но как всякий естественный процесс этот – тоже неотвратим. Даже осознание ими смехотворности своих претензий, не оправдывает таких попыток. Надеюсь, что лишь отсутствие апломба отчасти извиняет те субъективные мнения, которые не требуют доказательств и обобщений, так как могут быть подтверждены или опровергнуты лишь в неопределённом будущем.