Хрипящим, низколобым, бесноватым.
 Отнявшие и родину и дом,
 Они одни пусть будут виноваты
 В холопстве и палачестве своём.

 Не проживёшь со стадом этим вровень,
 Не для тебя их сумеречный бред, –
 Здесь все они родня по общей крови
 А на тебе пока что крови нет.

Праздник

 У евреев сегодня праздник.
 Мы пришли к синагоге с Колькой.
 Нешто мало их били разве,
 А гляди-ка – осталось сколько!

 Русской водкой жиды согрелись,
 И, пихая друг друга боком,
 Заплясали евреи фрейлехс
 Под косые взгляды из окон.

 Ты проверь, старшина, наряды,
 Если что, поднимай тревогу.
 И чему они, гады, рады?
 Всех ведь выведем понемногу.

 Видно, мало костям их прелось

 По сырым и далёким ямам.
 Пусть покуда попляшут фрейлехс –
 Им плясать ещё, окаянным!

 Выгибая худые выи,
 В середине московских сует,
 Поразвесив носы кривые,
 Молодые жиды танцуют.

 Им встречать по баракам зрелость
 Да по кладбищам – новоселье,
 А евреи танцуют фрейлехс,
 Что по-русски значит – веселье.

ИСХОД

/Всеволод  Емелин/

 Поцелуи, объятья – боли не побороть.
 До свидания, братья. Да хранит вас Господь.
 До свиданья, евреи, до свиданья, друзья.
 Ах, насколько беднее остаюсь без вас я.

 До свиданья, родные, я вас очень любил.
 До свиданья,  Россия,  та, в которой я жил.
 Сколько окон потухло, но остались, увы,
 Опустевшие кухни одичавшей Москвы.

 Вроде Бабьего Яра, вроде Крымского рва,

 Душу мне разорвало «Шереметьево-2».
 Что нас ждёт, я не знаю. В православной тоске.
 Я молюсь за Израиль на своём языке.

 Сохрани ты их дело и врагам не предай,
 Богородица Дева и святой Николай.
 Да не дрогнет ограда, да ни газ, ни чума,
 Ни иракские СКАДы их не тронут дома.

 Защити эту землю превращённую в сад,
Адонайэлохейну, элохейнуэхад.

БАЛАЛАЙКА

Даниэль Клугер

Шёл по стране девятнадцатый год.
 Дымом и снегом дышал небосвод.
 Власть поднималась и падала власть,
 Чтобы подняться – и снова упасть.

 Ветер с разбегу ударил в окно.

 Стало в местечке от флагов красно.
 А в синагоге молился раввин,
 Был он тогда в синагоге один.

 Только промолвил он: “Шма, Исраэль!” –
 Дверь синагоги слетела с петель.
 Чёрная куртка, в руке – револьвер:
 “Ты – мракобес и реакционер!”

 …Лампа, наган, приготовленный лист.
 Перед раввином – суровый чекист.
 Глянул с усмешкой и громко сказал:
 “Вижу, раввин, ты меня не узнал!”

 “Ну, почему же? – ответил раввин. –
 Ты – Арье-Лейба единственный сын.
 Не было долго в семействе детей.
 Он поделился бедою своей.

 Плакал, просил, чтобы я у Творца
 Вымолил сына – утеху отца.
 Помню, я долго молился – и вот,
 Вижу, что сын Арье-Лейба – живёт”.

 “Где же хвалёная мудрость твоя?
 Птичкой порхнула в чужие края?
 Ребе, молитвы свои бормоча,
 Вымолил ты для себя палача!”

 “Знал я об этом, – ответил старик, –

 Делать, что должно я в жизни привык.
 Жертвою пасть или стать палачом –
 Каждый решает – тут Бог ни причём”.

 Лампа, наган , перечеркнутый лист.
 Долго смотрел на раввина чекист.
 Чёрная куртка, звезда на груди.
 Дверь отворил и сказал: «Уходи!»

 …Что там за точка, средь белых равнин.
 Улицей снежной проходит раввин,
 А под ногами и над головой
 Крутится-вертится шар голубой…

ДЕТСКИЙ ЗАЛ МУЗЕЯ ЯД-ВАШЕМ

/Дементьев А./

 На чёрном небе тихо гаснут звёзды,
 И Вечность называет имена.
 И горем здесь пропитан даже воздух,
 Как будто продолжается война.
 Который год чернеет это небо,
 Который год звучат здесь имена,
 И кажется, что это смотрит слепо

 На всех живущих горькая вина.
 Простите нас, ни в чём не виноватых,
 Виновных только в том, что мы живём.

 Ни в жертвах не бывавших, ни в солдатах,

 Простите нас в бессмертии своём.
 На чёрном небе вновь звезда погасла…
 Я выхожу из памяти своей.
 А над землей, покатой, словно каска,
 Зовут и плачут имена детей.

НА ЕВРЕЙСКОМ КЛАДБИЩЕ

/Нина Паниш/

Еврей – нынче мира всего гражданин.
 Пусть кому-нибудь это не нравится,
 Синагогу откроют и Главный Раввин
 Прочитает молитву и здравицу.

 На воскресник придут убирать по весне
 Те могилы, что временем брошены.
 Почивают евреи в своём вечном сне,
 Пусть им доброе снится из прошлого.

 Мои родственники обрели тут покой,
 Здесь коллеги, соседи, товарищи.
 И ограда теперь стала точно такой,
 Как на всех ленинградских кладбищах.

 И подъехать возможно с любой стороны
 На трамвае, маршрутке, автобусе.
 Но евреи уехали с нашей страны,
 Их потомков ищите на глобусе.

/Владимир Лифшиц/

 Когда всё чаще слышу: он еврей,
 Евреев мало немцы посжигали.
 Разделаться бы с ними поскорей,
 Они плуты, они не воевали, –

 Я сам себе с усмешкой говорю:
 За ваши откровенные реченья,
 О граждане, я вас благодарю,
 Вы все мои решаете сомненья.

 Мне больше знать не надо ничего,
 Приходите вы сами на подмогу,
 И я спокойно сына своего
 Благословляю в дальнюю дорогу.

 Все взвешено. Все принято в расчёт.
 Я слишком стар. Меня вам не обидеть.
 Но пусть мой сын возможность обретёт
 Вас никогда не слышать и не видеть.